Ахтунг! Первой главе предшествует пролог.

Солнечный свет рассеивался, проходя через туман. В лесу, который еще лишь собирался зацвести, уже пели первые птицы. Их голоса предавались столь мощной реверберации, что, стоило закрыть глаза, и лес представлялся огромным обособленным миром, затягивающим своей чу'дной мелодией куда-то в прекрасную зеленую бесконечность. Где-то совсем недалеко, словно в напрасной попытке подпеть птицам, со смачным чавканьем в грязь падали капли воды, поднимая в воздух коричневые брызги. Земля постепенно нагревалась, и от не шел одновременно отталкивающий и манящий запах сырости и гнили.
Сегодня мне исполнялось шестнадцать лет. Все предыдущие годы я не знал точной даты своего рождения; её скрывали мои родители, дабы избавить меня от лишней необходимости ежегодно тратить своё время и внимание на приём поздравлений. Зато эту дату прекрасно знал и помнил рекрутский отдел народного ополчения. Именно к нему, согласно законам Закомбарья, я должен был присоединиться в этот торжественный день. Что ж, надо отдать должное этим благородным людям; они первые, кто хоть как-то поздравил меня за все эти годы.
За мной приехала телега, в которой уже сидели несколько парней под охраной солдат ополчения. Я присоединился к ним, и мы отправились к месту расположения нашего будущего гарнизона, которое всегда представляет сюрприз для новобранца. Мне невероятно повезло – я попал служить в Мракомрачный город! В первые несколько месяцев пришлось привыкать к бытности ополченца, что стало для меня главным источником впечатлений, поэтому на интересные события в светской жизни города я пока что не обращал внимания.
В общем-то, правила жизни в ополчении были предельно простые: делай то, что велят, и не делай того, что велят не делать. При этом, делать что-то нужно постоянно. Вернее, можно и не делать, но в любой момент придёт кто-нибудь и заставит делать. Даже если это никому не нужно. Надеюсь, вы меня поняли. Наш взвод подчинялся барону Де Лябарану. Это был полный низкорослый мужчина, третьей или четвертой молодости; с широкими и длинными усами, слегка закручивающимися на концах; с короткими и редкими вьющимися черными волосами и большой проплешиной на макушке; с болезненно-красной кожей (очевидно, такой цвет вызван обильными возлияниями «огненной воды»); с двумя или тремя подбородками; с узкими глазами и невыносимо высоким командным голосом. Подъем был на рассвете [важно отметить, что шар, на котором происходит действие книги, вращается вокруг оси, расположенной практически перпендикулярно плоскости его орбиты, поэтому продолжительность светового дня в разные времена суток почти не отличается; сезонные же изменения в природе вызваны изменением расстояния от шара до звезды и чувствительным климатом]. Услышав команду «Подъём!», вся казарма начинала суетливо одеваться. Нашу амуницию, не считая нательного белья, которое мы не снимали на ночь, составляли: стеганый поддоспешник, льняные штаны, латные налядвенники – часть доспехов, защищающая ноги от коленей до пояса, хауберк – кольчуга с капюшоном, черная роба с красной оторочкой, сапоги, ремень и шлем-шаллер. Всё это, по признанию барона Де Лябарана, нужно успеть надеть, пока горит спичка. И в первое утро он упорно добивался того, чтобы мы сами себе это доказали, пока один из рекрутов не попросил продемонстрировать на собственном примере, как такое возможно, за что получил два суточных наряда вне очереди.
Оружие мы даже не видели. Только дежурным, дневальным, патрульным и караульным выдавали тупые копья. Зато с лопатами мы обращались профессионально. Около четырех месяцев я провёл на стройке загородного дома господина Де Лябарана, где также научился обращаться с камнями, глиной, молотком и гвоздями. От старослужащих я узнал, что этот злосчастный дом строят вот уже десять лет. Но построй хоть замок, на болоте он стоять не будет. Ещё мы научились превосходно владеть маленькими ножами для чистки патетоса (это такой странный фрукт, который в оголтелых количествах растят на всех фермах; не очень вкусный, но питательный и неприхотливый).
Чтобы стать рыцарем в Закомбарье, нужно в одиннадцать лет с дозволения родителей пойти работать оруженосцем у какого-нибудь феодала. Спустя три года, по его рекомендации, если таковая будет, отправиться в школу рыцарей. Как ни странно, здесь действительно учат военным наукам. Будущие рыцари очень дисциплинированны, сильны, прекрасно фехтуют, держатся в седле и разбираются в военной тактике. Но не физические данные и не ум обеспечивают им успех в карьере, а проявление всех черт, которые карикатурно приписывают всем военнослужащим. Одним словом это называется «солдафонство». Затем, по достижении учащимся восемнадцатилетнего возраста, ему присваивается звание рыцаря, а вместе с тем даётся родовой герб (который больше служит документом, нежели атрибутом титула), конь и некоторая недвижимость. Теоретически, это может быть комфортабельный дом в элитном районе Мракомрачного города, но обычно – хижина, построенная ополченцами где-нибудь в болотах на окраине Закомбарья.
Однажды мои сослуживцы поинтересовались у будущего рыцаря, есть ли какая-нибудь возможность подзаработать денег, проходя обучение. На что тот, со всей рыцарской гордостью ответил: «Стражником». После этого в воздухе завился короткая пауза. Мои товарищи, видимо, уже сами поверили в благоговение, которое питали к своему собеседнику, но этот ответ их немного удивил. Тем более, что в восприятии обывателя, «стражник», «рыцарь» и «ополченец» - вообще, одно и то же.
Однажды мне и паре моих товарищей довелось в течение нескольких дней выбрасывать со склада списанное имущество. Помимо всего прочего, на там как-то оказалась книга, которую заведующий складом, на редкость образованный и здравомыслящий человек, коих в целом Закомбарье не так уж много, разрешил оставить себе. Не помню, сколько раз я её перечитал за время службы. Это была уцелевшая частичка культуры, которую уничтожил новый режим во главе с Олафом. Сейчас книги не пишутся так, как писались раньше. Авторы долгое время «вынашивали» идею, потом наносили её на бумагу, доводили до логического завершения, после чего не раз переписывали, стремясь сделать сюжет более интересным и поучительным, а изобразительные средства – более изящными. Вместе с идеей завершалась жизнь всего, с чем она связана – и мира, и событий, и героев, населяющих его. Бывало, что последние появлялись и в других книгах автора, но это были уже совсем другие истории. Полноценные истории. Любое произведение, написанное таким образом, претендовало на то, чтобы называться шедевром. А поскольку это не так-то просто, то и писателей было не так много. Литература была искусством. Сейчас книги пишутся сериалами. Создается мир, в котором реализованы фантазии потенциальных читателей, персонажи и набор ситуаций. Герои всегда действуют очень предсказуемо, словно они такими родились, меняться не намерены, а жизнь их ничему не учит. Книга, как правило, к чему-то привязана, чтобы отличаться от других. Например, к названию. А начало и конец у нее вполне могут и отсутствовать, ибо она не первая, и не она последняя в данной серии. Создаётся эдакий эффект «шоколадки, которую можно жевать бесконечно». Вообще, современное Закмобарье падко на всё сладкое, поэтому «горьким опытом» его соблазнишь. Не последнюю роль тут сыграл Олаф, который перевел литературу из ранга искусства в способ заработка. Должен признать, очень коварный ход. Теперь человек много читает и при этом расслабляется. Вместе с ним расслабляется его мозг, избавляясь от неудобных извилин. А глупым такого человека не назовёшь, потому что он много читает.
Книга, оказавшаяся у меня в руках, была поделена на четыре части и повествовала о приключениях путешественника, который волею судьбы попадал в различные вымышленные страны, населенные вымышленными народами. Автор описывал уклад их жизни и, не прибегая к конкретным пояснениям, выделял сильные и слабые его стороны. Я всегда читал эту книгу перед сном. Однажды, в течение нескольких недель мне довелось нести службу в замке, расположенном в двух днях пути на восток от Мракомрачного города. Мой пост располагался на крепостной стене. Там я преспокойно сидел и читал эту замечательную книгу, поскольку был более, чем уверен, что никакой враг на нас не нападёт. Раза два-три в день ко мне наведывался башелье (это старшее звание в составе ополчения), вырывал книгу и швырял в бойницу. Затем яростно вращал глазами, придумывая мне наказание, но каждый раз велел одно и то же: «Иди, копай!». Я спускался вниз, пару раз демонстративно втыкал лопату в землю, забирал книгу и возвращался на стену.
С тех пор, как эта книга оказалась у меня, порой по ночам мне снился один и тот же сон: посреди пустыни стоят развалины некой башни; внутри, сквозь брешь в стене, видна горящая свеча на столе и какие-то бумаги, но я не могу разобрать, что на них изображено.
Когда я покидал Мракомрачный город, дабы провести некоторое время в замке на востоке, Вагнер Фауст объявил сухой закон в Закомбарье. Меня это не касалось, поскольку ополченцам вообще не положено потреблять огненную воду. Но когда я вернулся, меня потрясла картина: по городу, словно мертвецы, восставшие из могил, еле-еле перебирая ногами, бродили пьяные люди. Шёл сильный дождь, оттого картина эта была еще более декадансной. Кто-то, вовсе обессилев, лежал, уткнувшись носом в грязь; кто-то еще пытался перемещаться на трех или четырех конечностях; но я, наверное, никогда не забуду глаза человека, еще сохранявшего вертикальное положение и смотревшего в этот момент прямо на меня. Его взгляд словно говорил: «Простите меня! Простите меня, пожалуйста! Я не знаю, что со мной происходит. Мне страшно». После чего несчастный упал. И больше никогда не поднимался. Тогда я четко понял, что разрушительные силы постоянно ищут путь к сознанию человека. Они не уничтожают его сразу, а медленно истощают ресурсы. Не знаю, что они собой представляют, но им не ведом сон и отдых, потому меры защиты против них бесполезны. Нужна оборона. Опять же, снимаю шляпу перед Олафом, который так быстро смог выработать у большей части населения Закомбарья комплекс: покупай, сколько есть, и пей до последний капли. Пей через «не могу». Потом может и не быть.

Так прошли три года моей скучной и бестолковой службы. Затем некоторые подразделения ополчения стали отправлять на южные границы королевства. Там было неспокойно, зрело организованное повстанческое сопротивление действующей власти. Среди отправленных подразделений был наш взвод. Только тогда я впервые взял в руки меч. Ржавый и тупой, по массе он был как лопата, по эффективности – как нож для чистки патетоса. Первые несколько дней у нас не было причин для беспокойства, и мы расслабились. Солнце здесь было теплее и ярче, с моря дул приятный прохладный бриз. «Где-то там, за морем, родина этого изумительного патетоса…» - думал я, срезая очередной ломтик кожуры фрукта и глядя на стаю пролетавших чаек.
Следующим утром нас подняли до рассвета по тревоге. К нам приближались повстанцы. Несмотря на то, что них не было единой формы, и каждый выглядел по-своему, действовали они гораздо слаженнее, чем мы. Повстанцы уже долгое время сражались бок о бок, действуя как единое целое. Никто не пытался изобразить из себя героя, потому что ясно понимал, для чего это делает. Пока неприятель приближался, мы еще кое-как изображали строй, когда он приблизился, многие вовсе разбежались. Среди дезертиров был и Де Лябаран, поэтому командование нашим взводом взял башелье. С криком я прыгнул в надвигавшуюся толпу, прикрываясь всем, чем только мог. Сердце моё бешено стучало, во рту пересохло, мысли спутались. В первые же мгновения боя я получил режущий удар по правому ребру и тупой удар по голове, после чего сознание на время покинуло меняю
Когда я очнулся, солнце только-только встало из-за горизонта. Обширное пространство вокруг меня было усеяно трупами ополченцев и рыцарей. Повстанцев среди них почти не было. Превозмогая боль, я приподнял голову. Враги были совсем рядом, поэтому заметили меня. Я видел, как их мрачные мускулистые фигуры приближаются ко мне, и снова потерял сознание, то ли от полученных травм, то ли от страха.